Я проснулся от того, что настойчиво колотили в дверь. Центр Хошимина, я в жилом комплексе, апартаменты на седьмом этаже, никого здесь не знаю – кому, к мраморной бабушке, я понадобился среди этой чёрной вьетнамской ночи? Я медленно открыл глаза. Всё ещё были слышны приглушённые мужские голоса в коридоре, но стук прекратился. Час семнадцать ночи.
Наверное, местные алкаши, подумал я. Всё-таки рождественская ночь – накидались, грешники, и ошиблись дверью. С кем не бывает. Я лично знаю людей, которые под действием алкоголя, словно совершая ритуал, выносили двери в чужие квартиры. В моём случае ещё, можно сказать, довольно учтиво постучались.
Я закрыл глаза, сладко причмокнул и перевернулся на другой бок, как вдруг по апартаментам пронеслось оглушительное «бам-бам-бам!» В голове я услышал: «П…расы». Моя первая ночь во Вьетнаме, хотел выспаться после перелёта, а тут этот стук… Ну не п…расы ли?
Наше молчаливое противостояние – меня, пытающегося игнорировать происходящее, и барабанной дроби в дверь – продолжалось ещё некоторое время, пока я не выдержал, не выпрыгнул из кровати и не распахнул входную дверь в чём мать родила.
– Что, бля, надо?! – заорал я в пространство.
Передо мной стояло, покосившись, восемь мужчин разного возраста в униформах. Они удивлённо и с осуждением смотрели на меня. Я поскорее прикрылся дверью.
– В смысле, вы кто такие? – переспросил я чуть более сдержанно, добавив с отсылкой: – Я вас не звал.
Тот, который стоял ближе всего, пояснил, что они полицейские, и начал кривым пальцем тыкать в бумажку, что-то лепеча на своём. Потом, видя моё совершеннейшее непонимание, он замолчал, и вдруг его лицо просияло, дух его выплыл из мрака вьетнамской необъяснимой системы и он выдохнул интернациональное слово:
– Паспорт! – взмолился он. – Паспорт, паспорт!
– Зачем вам мой паспорт, чёрт подери! Вы время вообще видели?? – с полицией первое правило – дать им понять, что ты их не боишься, при этом оставаясь в пределах допустимого тона. Там есть тонкая черта: между солидным бесстрашием, наплевательством и откровенным презрением к властьимущим, – которую лучше не переходить, если не хочешь проблем.
Но время дня или ночи их, похоже, волновало меньше всего.
– Паспорт! – продолжал гнуть свою линию старший, размахивая перед моим носом бумажкой.
К нему присоединился молодой полицейский, у которого словарный запас на английском был чуть больше двух слов:
– Проверка!
– Какая, блять, проверка?! Проверка чего? Сплю ли я? Ну так я спал, как положено по закону, пока вы не припёрлись! Вы время видели? – повторил я.
Молодой гестаповец вскипел:
– Мы проверяем по ЗАКОНУ! По закону мы должны проверять НОЧЬЮ, ясно? Ночью, то есть сейчас!
Затем он опустил глаза, словно стыдясь своей несдержанности, и отступил на шаг назад, давая шанс показать свой авторитет старшим, но старшие только туповато кучковались вокруг главного, который не унимался со своим паспортом.
– Чёрт с вами, – пробурчал я и пошёл в номер за паспортом.
А в номере… паспорта не оказалось.
Я застыл на месте как вкопанный и ещё раз медленно осмотрел погружённые в полумрак апартаменты. Без паники. Никакой истерики, друг мой. Всё под контролем. Соберись. Эти гестаповцы на это и рассчитывают: застигнуть тебя врасплох. И есть только один антидот: врасплох не застигаться.
Но холодный пот меня всё равно прошиб. Где мой паспорт? Ещё днём он лежал в поясной сумочке, вместе с приличной суммой денег и моими американскими документами. Неужели возможно такое совпадение, что я потерял свой паспорт и эти черти пришли за ним ко мне в ту же ночь? Где мой ПАСПОРТ??
Мысли в голове смешались, иглы экзистенциально-бюрократической боли пронзили всё моё существо. Я вспомнил, что до этого два часа бродил по городу, ностальгируя по тем временам, когда восемь лет назад в последний раз был в Хошимине. Я вспомнил, что, когда вернулся в апартаменты, бананки у меня на поясе уже не было. «Срезали, суки!» – подумал я в ужасе.
Я стал голый метаться по номеру, как загнанный зверь.
Наверное, местные алкаши, подумал я. Всё-таки рождественская ночь – накидались, грешники, и ошиблись дверью. С кем не бывает. Я лично знаю людей, которые под действием алкоголя, словно совершая ритуал, выносили двери в чужие квартиры. В моём случае ещё, можно сказать, довольно учтиво постучались.
Я закрыл глаза, сладко причмокнул и перевернулся на другой бок, как вдруг по апартаментам пронеслось оглушительное «бам-бам-бам!» В голове я услышал: «П…расы». Моя первая ночь во Вьетнаме, хотел выспаться после перелёта, а тут этот стук… Ну не п…расы ли?
Наше молчаливое противостояние – меня, пытающегося игнорировать происходящее, и барабанной дроби в дверь – продолжалось ещё некоторое время, пока я не выдержал, не выпрыгнул из кровати и не распахнул входную дверь в чём мать родила.
– Что, бля, надо?! – заорал я в пространство.
Передо мной стояло, покосившись, восемь мужчин разного возраста в униформах. Они удивлённо и с осуждением смотрели на меня. Я поскорее прикрылся дверью.
– В смысле, вы кто такие? – переспросил я чуть более сдержанно, добавив с отсылкой: – Я вас не звал.
Тот, который стоял ближе всего, пояснил, что они полицейские, и начал кривым пальцем тыкать в бумажку, что-то лепеча на своём. Потом, видя моё совершеннейшее непонимание, он замолчал, и вдруг его лицо просияло, дух его выплыл из мрака вьетнамской необъяснимой системы и он выдохнул интернациональное слово:
– Паспорт! – взмолился он. – Паспорт, паспорт!
– Зачем вам мой паспорт, чёрт подери! Вы время вообще видели?? – с полицией первое правило – дать им понять, что ты их не боишься, при этом оставаясь в пределах допустимого тона. Там есть тонкая черта: между солидным бесстрашием, наплевательством и откровенным презрением к властьимущим, – которую лучше не переходить, если не хочешь проблем.
Но время дня или ночи их, похоже, волновало меньше всего.
– Паспорт! – продолжал гнуть свою линию старший, размахивая перед моим носом бумажкой.
К нему присоединился молодой полицейский, у которого словарный запас на английском был чуть больше двух слов:
– Проверка!
– Какая, блять, проверка?! Проверка чего? Сплю ли я? Ну так я спал, как положено по закону, пока вы не припёрлись! Вы время видели? – повторил я.
Молодой гестаповец вскипел:
– Мы проверяем по ЗАКОНУ! По закону мы должны проверять НОЧЬЮ, ясно? Ночью, то есть сейчас!
Затем он опустил глаза, словно стыдясь своей несдержанности, и отступил на шаг назад, давая шанс показать свой авторитет старшим, но старшие только туповато кучковались вокруг главного, который не унимался со своим паспортом.
– Чёрт с вами, – пробурчал я и пошёл в номер за паспортом.
А в номере… паспорта не оказалось.
Я застыл на месте как вкопанный и ещё раз медленно осмотрел погружённые в полумрак апартаменты. Без паники. Никакой истерики, друг мой. Всё под контролем. Соберись. Эти гестаповцы на это и рассчитывают: застигнуть тебя врасплох. И есть только один антидот: врасплох не застигаться.
Но холодный пот меня всё равно прошиб. Где мой паспорт? Ещё днём он лежал в поясной сумочке, вместе с приличной суммой денег и моими американскими документами. Неужели возможно такое совпадение, что я потерял свой паспорт и эти черти пришли за ним ко мне в ту же ночь? Где мой ПАСПОРТ??
Мысли в голове смешались, иглы экзистенциально-бюрократической боли пронзили всё моё существо. Я вспомнил, что до этого два часа бродил по городу, ностальгируя по тем временам, когда восемь лет назад в последний раз был в Хошимине. Я вспомнил, что, когда вернулся в апартаменты, бананки у меня на поясе уже не было. «Срезали, суки!» – подумал я в ужасе.
Я стал голый метаться по номеру, как загнанный зверь.