Читатель наивен, критик озлоблен, а автор противоречив.
Но если читатель наивен по доброй воле, то в критике говорит ненависть к собственной недопрофессии. Ненависть к противоречивости автора.
«Ругателю» нужно построить рамки, в пределах которых автору станет стыдно за собственную эклектику. На деле же таких рамок нет, спроси у любого мёртвого автора. Живых лучше не трогать, ты только добавишь им противоречий и раздвинешь эти рамки до масштабов, в которых почувствуешь себя слабоумным. А тебе и так тяжело.
Тебе же ещё вести за собою толпы и ставить под сомнение каждый тезис, который злой автор пихает в клювы «неокрепшим умам». Не самая простая задача, но ты однозначно справишься. Если что-то пойдёт не так, просто ткни читателя «клювом» в биографию автора. И всё им станет понятно, читатель ведь так наивен.
А автору что? А для автора ты паразит. У него на полке есть всё, что ты можешь ему предложить: Лотреамон подпирает Библию, а «Маленький принц» зажат между книжками Уэлша.
Он так живёт, в этом всё таинство церемоний: от желания вывернуть наизнанку все жанры до идеи запрыгнуть в петлю. Автору точно не нужен критик, потому что автор всегда готов сожрать себя сам. Автор себе и творец и палач. Он же себе и критик.
Но если читатель наивен по доброй воле, то в критике говорит ненависть к собственной недопрофессии. Ненависть к противоречивости автора.
«Ругателю» нужно построить рамки, в пределах которых автору станет стыдно за собственную эклектику. На деле же таких рамок нет, спроси у любого мёртвого автора. Живых лучше не трогать, ты только добавишь им противоречий и раздвинешь эти рамки до масштабов, в которых почувствуешь себя слабоумным. А тебе и так тяжело.
Тебе же ещё вести за собою толпы и ставить под сомнение каждый тезис, который злой автор пихает в клювы «неокрепшим умам». Не самая простая задача, но ты однозначно справишься. Если что-то пойдёт не так, просто ткни читателя «клювом» в биографию автора. И всё им станет понятно, читатель ведь так наивен.
А автору что? А для автора ты паразит. У него на полке есть всё, что ты можешь ему предложить: Лотреамон подпирает Библию, а «Маленький принц» зажат между книжками Уэлша.
Он так живёт, в этом всё таинство церемоний: от желания вывернуть наизнанку все жанры до идеи запрыгнуть в петлю. Автору точно не нужен критик, потому что автор всегда готов сожрать себя сам. Автор себе и творец и палач. Он же себе и критик.