Давайте не будем

Короче, по его словам, в его деревне недоброжелатели пустили слух о том, что он лизал пизду, кто-то из авторитетных людей, жавших ему руку, после этого счёл себя оскорблённым, ну и пошло-поехало, вплоть до поисков ради физической расправы. Вообще с его слов выходило, что запрещённое в России АУЕ, которое мы привыкли обозначать как мифическое, во многих регионах вообще ни разу не мифическое.

Я не знаю — может, в этой части истории он сгущал краски, но контракт у него был самый настоящий, он показывал. Пока он был в бегах — решил официально откосить от армии, чтобы уклонистом не признали, благо, с его диагнозами это было нетрудно. Оформил временную регистрацию, пришёл в военкомат, всё порешал, признали негодным.

— А потом, — говорит, — я в квартиру вернулся, лежу и думаю: у меня ничего в жизни нет, увлечения никакого нет, дома нет, цели нет никакой. И вот тогда меня волной депрессии накрыло страшной.

Через три дня он пришёл в тот самый военкомат, в котором его только что признали негодным, и попросился воевать. Там охуели, но всё, конечно, устроили. Дали специальность: "Оператор разведывательного БПЛА". Любой другой бы на его месте кипятком ссал, какая невероятная удача, а он думал четыре дня. Даже немного расстроился. Когда я его спросил, был бы итог его раздумий таким же, если бы его просто на мясо штурмовиком отправили, он сказал:

— Так я так и хотел. Шёл и думал, что меня в штурмовики отправят, пойти и умереть там. Я всегда думал, что лучше жить и быстро умереть, чем скучно долго жить бог знает как.

Про Украину и про войну мы с ним не говорили, потому что было понятно, что ему вообще в целом наплевать на весь этот контекст: про Мариуполь он почти ничего не знал, а когда я пошутил что-то про поджог релейных шкафов, даже не понял, что это за шкафы такие и зачем их поджигать. Его история была вообще никак не про Украину, а решение, которое он железно принял, хотя его пытались отговорить православные друзья, у него где-то внутри родилось, а не со стороны прилетело.

Я подумал даже, что мы похожи немного: его мучает, что жить глобально скучно, меня мучает, что жить глобально скучно. Но у меня были близкие и было окружение, благодаря которому я научился в себе гасить этот огонь мирно, любимой деятельностью и самореализацией. Нынче это, кажется, называют "привилегией". Потому что его близкие и его окружение ему не подарили нихуя, кроме ПРЛ и клинической депрессии в 18 лет. Там уже не до реализации — там или кончаешь с собой, или тоже кончаешь с собой, но идёшь к этому более долгой извилистой дорожкой с приключениями.

Я с ним попрощался и пожелал ему удачи — в плане не погибать и по возможности свалить оттуда пораньше. Он ответил, что жить не хочет и ни во что не верит, но постарается — у него ещё сёстры маленькие есть, какая-то, кажется, влюблённость, желание написать книжку, а также спор с давним приятелем. Когда их друг погиб, въехав в сбербанковских инкассаторов, они с ещё одним общим другом договорились: тому, кто первый сдохнет, второй на могилу к венку крепит ленточку с надписью "Я выиграл". Вот он не хочет, чтобы к его могиле эту ленточку прикрепили. Я ему сказал, что тоже не хочу. Покурили ещё да попрощались, контактами не обменялись никакими, вот и всё.

Не устаю повторять, что сейчас лучшее время для поездок по России в плацкарте — это своего рода бесценный опыт, потому что люди попадаются абсолютно случайные (если вынести за скобки, что люди_едущие_в_плацкарте — это тоже группа с точки зрения социологии).

В том году я ездил на поездах полтора десятка раз, и почти каждый раз моими соседями оказывались люди, так или иначе связанные с войной. Среди них не было ни одного патриота, едущего на войну ради защиты Родины. Ничего не хочу этим сказать. Просто не попались. Попались другие.

Например, житель одной из соседних республик, который приехал в Россию, чтобы участвовать в войне, пока ехал — передумал, и теперь ему страшно, а вернуться на родину уже нельзя, дадут конский срок за наёмничество. Или мужик, который рвался на войну от семейного остопиздения и безысходности, его не взяли по здоровью, и вот он едет обратно и грустит, огрызается по телефону на жену, к которой возвращается. И его за это укоряет женщина из соседнего купе, у которой недавно на войне убило сына. Или чувак из Салехарда, который поехал подзаработать, а на душе неспокойно, убивать ведь придётся, и вот он находит в вагоне евангелистов и пытается им исповедаться.

Но вчерашний сосед даже на этом фоне меня поразил. В Котельниче зашёл парень восемнадцати лет — обычный совершенно, татуировки какие-то, приятно вежливо общается. Мой сосед по плацкарту завёл с ним разговор, и я слушал в пол уха, как парень что-то рамсит про войну, причём какие-то странные тейки с чужих слов, ну типа:

"Да, контракт сложно разорвать, если надоест, можно по статьям, но статьи серьёзные. Поэтому можно же просто набухаться так чтобы на ногах не стоять, тебя увидят, вышлют и контракт с тобой разорвут. Правда, потом три года его снова не заключишь".

"Когда на передовую приезжаешь — там у всех полный набор наркотиков в распоряжении: героин, амфетамин, ЛСД, гаш. Всем прямо сразу буквально выдают, но просто так употреблять нельзя, с этим строго. Только в случае серьёзного ранения".

Ну, и так далее. Какое-то дымление просто. Потом парень говорит: "А я вот контракт подписал как раз". Тут мне уже интересно стало. Болтает дальше с моим соседом, потом ему кто-то звонит, он произносит в телефон фразу "А, да, не, нормально, ну докопались только до диагноза, пограничка и депрессия клиническая, могут проблемы быть. Но разрулили, не было проблем".

— А у тебя то есть депрессия и пограничное расстройство? — уточняет прихуевший сосед.
— Ну, да, типа.
— А ты не боишься так ехать? Нет такого, что на тебя приступ нахлынет и что-нибудь не то сделаешь?
— Ну так я контракт в таком состоянии и подписал! — смеётся парень.

Тут прихуел уже я, сосед вышел в Кирове, а мы продолжили сидеть и дальше болтать. Он меня расспросил про журналистику, я его — просто про жизнь. И он как-то больше часа мне очень искренне и умно всё про себя рассказывал, я заслушался.

Оказалось, что парень родом из деревеньки под городом, очень сильно удалённым от Москвы (не хочу его сдеанонить случайно). Жизнь там у него была обычная, причём "обычная" по тем меркам — это тяжелейшие отношения с матерью, которая психологически младше собственного сына, это к восемнадцати годам иметь по статье за кражу и разбой, а также несколько историй чудесного спасения от статьи 228.

По поводу последней — он меня отдельно просветил, что они там щас поголовно упарывают, в своём прекрасном далёко. Мне кажется, даже мои маргинальные друзья в конце нулевых такой кошмарной хуйнёй не занимались. Более-менее привычную химку на ацетоне там довели до ещё большего ублюдства, делали какие-то подобия "камня", прессуя комья перестоявшей до первых снегов травы, какой-то ещё "сибирский крэк", я даже вникать не стал, в пизду.

Из своего региона он в итоге сбежал, и когда я спросил, что случилось, задал мне встречный вопрос:

— Оральные ласки есть?
— А?
— Оральные ласки есть?
— Это ко мне вопрос или вообще?
— Ну просто - есть оральные ласки?
— Нуу... СУЩЕСТВУЮТ

Около метро подошел бомж и сказал:

«Здравствуйте, уважаемый! Не подумайте, что мне от вас что-либо нужно, мне просто интересно, что вы курите. Вижу у вас синий ПэллМэлл и поражаюсь – как же можно курить такое? Впрочем, это еще вполне приемлемо, а вот моя жена например и вовсе предпочитает исключительно тонкие ароматизированные сигареты, это уж совсем выше моего понимания, совершенно невозможно. Иногда просыпаешься по утрам, а уже кругом разносится запах этих ароматизированных сигарет и хуже того — кофе! Вы пьете кофе? Я как человек, который очень много жил за границей, кофе на дух не переношу, я там его упился, сейчас предпочитаю исключительно чай. Я бы еще понял, будь это дорогие сорта, но ведь в России люди под видом кофе пьют говно, просто полное говно! Вот так. Извините, что вас побеспокоил, что-то я разговорился. До свидания!»


Из этой сцены, друзья, вы можете понять, что фотки черешни были лебединой песней перед возвращением в Россию, и вот я снова здесь на ближайшие несколько месяцев. Планирую делать разные великие дела, будет интересно. Ну, в смысле, мне. Вам вряд ли.

Сегодня во сне был атакован тремя кабанами и, к своему стыду, понял, что не знаю, как вести себя в подобных случаях.

"К своему стыду" — потому что мне, вообще-то, полагается знать. Я по работе каждый день читаю каналы из разных регионов РФ, и во многих регионах мои сограждане регулярно встречают кабанов — прямо сейчас, например, повышенная концентрация кабанов наблюдается в Ростове и Чебоксарах. По случаю там же публикуются и инструкции — как быть, если повстречал кабана. На практике я уяснил, что читаю эти инструкции невнимательно, а ведь никогда не знаешь, где неожиданно встретишь кабана — вот хоть бы и во сне.

В общем, в итоге мне пришлось срочно гуглить. Так я узнал две вещи. Во-первых, сновиденческий гугл существует и в плане интерфейса ничем не отличается от обычного. А вот поисковая выдача у него некоторым образом искажена. Я сейчас специально загуглил "Что делать если встретил кабана" и не нашёл результата, который во сне выпал мне в первой же строке: "Немедленно снять с себя верхнюю одежду и накинуть животному на рога".

Возможно, это потому, что у кабанов нет рогов, хотя до конца я уже даже в этом не уверен.

Ладно.

Сегодня во сне чуть не утонул. То есть, тонуть во сне — это обычное дело, но во вложенном сне как будто впервые. Тебе снится, что с тобой происходит какая-то мрачная поебень, из-за которой тебе трудно дышать, а потом ты осознаёшь, что это сон, пытаешься проснуться и понимаешь, что просто трубу прорвало, пока ты спал, и это не демоны сонного паралича сидят у тебя на груди, а тупо реально комнату топит, и нужно очухаться, встать и перекрыть воду, а то задыхаешься уже.

А встать и перекрыть воду не получается, потому что ты не туда проснулся, мудак, эта комната тоже сонная.

Короче, щас-то смешно звучит, но реально несколько секунд после окончательного пробуждения думал, что если бы не распознал вовремя сон во сне, то непременно захлебнулся бы.

Отдышался, сходил покурить и под утро лёг спать ещё на часок. В этом предрассветном сне видел Пермь, по которой нужно было ходить с осторожностью — ко всем прохожим, терявшим бдительность, подбегали уродливые карлики и копировали все их движения, и ни убежать от них, ни убить их было нельзя. А резон был, потому что карлики так тянули из людей жизненную силу — минут через десять человек мучительно умирал от истощения. Я осторожничал, но ко мне тоже прилепился мразёвый карлик — и до того, как умереть, я подумал, что это всё равно лучше, чем захлебнулся, а потом вместо умирания проснулся.

Как вы вообще до сюда дочитали, вы что, психопаты? Мне даже свои собственные описания снов, подкинутые Фейсбуком во вкладке "Воспоминания", скучно дочитывать.

Такие мы классные ребята всё же, а теперь ещё и "Институция года", не жук лапкой потрогал. Всё меньше в моей жизни музейного, кураторского и прочего, но всё же к международному дню музеев продолжаю чувствовать причастность, не говоря уже конкретно про дорогой моему сердцу ЦГК. Поздравляю всех, кто.

Всё-таки я в целом городской житель, и мне непривычен уклад жизни в селе, тем более в сербском, поэтому каждый раз меня это восхищает и удивляет.

Сломалась газонокосилка. В гости зашёл бывший владелец дома и, узнав об этом, даже не спрашивая меня тут же побежал к соседу, вытащил его из дома в выходной день, тот пришёл, сразу забрал газонокосилку, сегодня вернул отремонтированную, наотрез отказался от оплаты, велел обращаться в случае чего, на прощание угостил рюмкой домашней ракии.

Чудесно вообще.

Газонокосилка проработала ровно семь минут и опять сломалась, думаю уже окончательно.

Я, кстати (ладно, никакого "кстати", просто в голову пришло) выступаю за нормализацию мата в СМИ. Ну, понятно, в тех СМИ, у которых нет официальной лицензии и которым за случайное "блядь" не прилетит штраф и предупреждение от Роскомнадзора, тут вопросов нет.

Но почему те, кто не скован юридическими рамками, до сих пор чураются обсценной лексики, я не очень понимаю. Здорово, что многие стали, как и до начала десятых, без цензуры давать цитаты героев, но и в отношении авторского текста я такой проблемы, если честно, не вижу.

Конечно, речь не идёт об оценочных суждениях — тут я против, как и в случае с обычной лексикой. Скажем, странно использовать в статьях слова типа "хуёвый" или "пиздоблядский", потому что это очень оценочно. Ну, может, одному Шуре Буртину это надо разрешить, пусть пользуется. А лично я не стал бы и другим не советовал.

Но ведь мат — это не только про субъективную эмоциональную оценку. Условно говоря, если мне рассказывают о том, что человека побили, и прилагают видео, а я прекрасно вижу на этом видео, что человека не побили, а прямо-таки отпиздили, или, упаси Господь, отхуярили — ну, коллеги, зачем вы обманываете читателя. У вас что, отдела фактчекинга до сих пор нет?

Я совсем краешком застал период, когда дискуссии о мате в СМИ ещё носили этический, а не юридический характер. Запретили его, кажется, в 2014 году, а единственной редакцией, в которой я работал до того момента, была существовавшая с 2010 по 2011 годы интернет-газета "Соль". Хорошо помню, как "Соль" запустилась, и пермская культурная общественность порадовалась, что появилось новое интересное издание в том числе о культуре, а через две недели издание опубликовало колонку Адольфыча с заголовком "Как правильно ебать Муму", и пермская культурная общественность как-то поникла. Прошла ещё пара лет, и вся эта дискуссия обессмыслилась.

Но теперь-то маятник снова качнулся, и со временем значительная часть СМИ, которые имеет смысл читать, стали независимы от Роскомнадзора, так что вопрос актуален. Как минимум тот же Буртин, уже упомянутый, в абсолютно великом тексте с монологами Димы Маркова (о котором я ещё отдельно напишу) это уже сделал. Я, кстати, тоже планирую — в "Новой вкладке" у меня следующим, надеюсь, выйдет текст, тема которого к этому прямо-таки обязывает.

А ещё, возвращаясь к благословенным временам начала десятых — помню, что вокруг "Как правильно ебать Муму" и других подобных историй возникали дискуссии, в которых важным аргументом было нечто типа "вас читают чувствительные люди, которым подобная лексика доставляет морально-нравственные страдания".

Мне кажется, к 2024 году уже несколько лет как не осталось подобных чувствительных людей, которые при всей своей чувствительности в принципе продолжили бы читать русскоязычные СМИ, Ну или они это из соображений селфхарма делают, я уж не знаю.