Віктар Грамыка – 1941 год. Над Прыпяццю
Фрагмент пра тое, як мастак прыйшоў да гэтай карціны (вось тут цалкам):
“Как разрешить эту тему? Я долго вертел и так и этак, являлась фигура девочки, и то, и се... Потом откладывал: не мой язык, не моя тема.
Но однажды, после творческих мук, пришло то, что художники называют озарением.
Я увидел ее, свою картину, но — совсем другую. Это работа, что так долго пряталась от меня в тайниках подсознания, вдруг предстала перед внутренним взором так четко, будто я рассматривал репродукцию.
Я увидел, что событие происходит в сорок первом году.
Я увидел, что на песке лежит смертельно раненый солдат, укрывшийся шинелью с петлицами пограничника. Лежит он на подстилке, словно в лодке, плывущей уже в небытие или, наоборот, в бессмертие.
Я увидел и черное среди белого дня небо, и кроваво-красную Припять. И желто-белый песок, и ивы, согнутые под ветром, и женщину с лицом, полным печали, и хрупкую девочку, которая зовет на помощь.
Причем озарение было мгновенное. Не поверите, но картина написалась всего за три сеанса — за три рабочих дня. Сентябрьским утром — в пятницу — я начал писать картину. В воскресенье почти завершил работу, в понедельник только переписал светлую кофту женщины. В те далекие времена я работал очень быстро, но все равно срок выполнения такой большой и достаточно сложной картины был фантастически короткий.
При этом считаю ее одной из тех, что наиболее трудно дались, и — одной из самых удачных. В ней через образные средства — не через кровь! — сказано о войне очень многое”.
#Адмысловы_жывапіс #Грамыка #Маскальская_мова_прабачце
Фрагмент пра тое, як мастак прыйшоў да гэтай карціны (вось тут цалкам):
“Как разрешить эту тему? Я долго вертел и так и этак, являлась фигура девочки, и то, и се... Потом откладывал: не мой язык, не моя тема.
Но однажды, после творческих мук, пришло то, что художники называют озарением.
Я увидел ее, свою картину, но — совсем другую. Это работа, что так долго пряталась от меня в тайниках подсознания, вдруг предстала перед внутренним взором так четко, будто я рассматривал репродукцию.
Я увидел, что событие происходит в сорок первом году.
Я увидел, что на песке лежит смертельно раненый солдат, укрывшийся шинелью с петлицами пограничника. Лежит он на подстилке, словно в лодке, плывущей уже в небытие или, наоборот, в бессмертие.
Я увидел и черное среди белого дня небо, и кроваво-красную Припять. И желто-белый песок, и ивы, согнутые под ветром, и женщину с лицом, полным печали, и хрупкую девочку, которая зовет на помощь.
Причем озарение было мгновенное. Не поверите, но картина написалась всего за три сеанса — за три рабочих дня. Сентябрьским утром — в пятницу — я начал писать картину. В воскресенье почти завершил работу, в понедельник только переписал светлую кофту женщины. В те далекие времена я работал очень быстро, но все равно срок выполнения такой большой и достаточно сложной картины был фантастически короткий.
При этом считаю ее одной из тех, что наиболее трудно дались, и — одной из самых удачных. В ней через образные средства — не через кровь! — сказано о войне очень многое”.
#Адмысловы_жывапіс #Грамыка #Маскальская_мова_прабачце