«Транслируя осень»: Болтовня.
Квартира пропахла нашим потом и вишнёвой настойкой. За вечер мы выпили бутылки три. Я лежал на животе, а она гладила мне спину.
— Мама всегда говорила, что я должна спать только с мужчинами на класс выше отца. Прикинь? А я с детства хотела экспериментировать с отбросами. Вот бы найти себе байкера или панка. Или барыгу. Ты представь, ебёшься за вес и не паришься.
— Ага, но на деле ебёшься со мной за «спасибо».
— Сам знаешь, это временно.
— Да, знаю.
— Неужели ты ни разу не думал, что всё может быть по-другому?
— Думал, конечно. Я же не робот. Ты сегодня дважды прокусила мне губу, чтобы это проверить.
— Ой, да не ври. Я просто хотела тебя съесть. Или выпить. Да похуй. Лучше бы честно мне всё рассказал.
— Я не хочу усложнять, понимаешь? Я в этих вопросах не самый везучий чувак. Я как только начинаю чем-то болеть, мне потом сложно оторвать это от себя. А отрывать приходится постоянно.
Я почувствовал, как её ногти впились мне в спину:
— Ты же говорил, что ничего не боишься.
— Я много чего боюсь. Просто не кричу об этом на каждом шагу. Я, бля, до усрачки боюсь клещей, ветряков и хирургического вмешательства. Но ничего из этого нет в нашей комнате. Нас с тобой тоже в ней нет. Всё, как ты когда-то хотела.
Она резко завалилась на спину рядом со мной, повернула голову и уткнулась губами мне в ухо. Капризные интонации сменил её мягкий шёпот.
— Я знаю, что ты спишь с кем-то ещё. Знаю, что нам так можно. Но будто бы можно только тебе. Потому что мне противно от мысли, что когда-то я могла такое придумать. Я не знаю их имён и номеров телефонов. Не могу представить, как они смеются и какие наряды они надевают. Но я будто бы с каждой из них спала, понимаешь?
— А теперь дай слово, что это не главная причина, по которой я до сих пор тебе интересен, — даже не заметил, как повысил на неё голос.
— Заткнись. Я всё это понимаю.
Она перепрыгнула через меня и направилась в сторону балкона.
— Оденься, там холодно.
— Не холоднее, чем рядом с тобой, дурак, — засмеялась, взяла с подоконника сигарету и вышла на балкон.
Я приподнял голову, чтобы посмотреть на неё, но в глаза бросилось только предрассветное небо, которое сегодня напоминало мне растущую гематому.
С балкона она вышла на носочках, но уже по её взгляду я понял, что разговор ещё не закончен. Да и пусть. Я был готов спорить с ней сутками. А молчать был готов даже неделями.
— Кстати, как тебе моё новое бельё? Ты вообще обратил на него внимание?
— Что? При чём здесь бельё?, — я искренне охуел от смены риторики.
— Вы никогда не уделяете женскому белью должного внимания, но почему-то постоянно пиздите, что мы покупаем его только ради вас.
— Кот, мы найдём твоё бельё и я обязательно оценю его отдельно от твоего клёвого тела. Договорились?
— Не напрягайся, его оценили ещё до тебя. Тело, думаю, тоже.
— Да, и как же это?, — моё любопытство зашкалило.
— До отъезда к тебе я заходила в Дану. Хотела взять пару футболок и шорты. В соседней кабинке какая-то женщина примеряла платье, пока её мужик пялился на меня сквозь щель в шторке.
Бля, как же он покраснел, когда мы встретились взглядами в зеркале. Я как раз была в этом белье. Я просто улыбнулась и подмигнула ему. Сначала самой было неловко, но потом я вспомнила о тебе. О нашем… Окей, о моём плане. У меня от злости в глазах потемнело, я просто распахнула кабинку и указала ему пальцем на пуфик. И я тебе клянусь, в тот момент я была готова абсолютно на всё. Была бы трахнута в примерочной пожилым, женатым дядькой, потому что так и не разобралась в себе. Потому что не научилась жить эту ебучую жизнь, — первая слеза уже катилась по её щеке.
Я начал вставать с кровати, чтобы как-то её успокоить. Но было уже поздно.
— Но ничего бы не было. А знаешь почему? Вы только говорите о том, что ничего не боитесь. А на самом деле вы боитесь вообще всего: ветряков, ковида, войны. И больше всего на этом свете вы боитесь женщин. Жён и матерей, любовниц и строгих директрис. Всех, у кого есть или была возможность рожать.
В этот момент я уже понял, что наш диалог станет моей новой заметкой.
Квартира пропахла нашим потом и вишнёвой настойкой. За вечер мы выпили бутылки три. Я лежал на животе, а она гладила мне спину.
— Мама всегда говорила, что я должна спать только с мужчинами на класс выше отца. Прикинь? А я с детства хотела экспериментировать с отбросами. Вот бы найти себе байкера или панка. Или барыгу. Ты представь, ебёшься за вес и не паришься.
— Ага, но на деле ебёшься со мной за «спасибо».
— Сам знаешь, это временно.
— Да, знаю.
— Неужели ты ни разу не думал, что всё может быть по-другому?
— Думал, конечно. Я же не робот. Ты сегодня дважды прокусила мне губу, чтобы это проверить.
— Ой, да не ври. Я просто хотела тебя съесть. Или выпить. Да похуй. Лучше бы честно мне всё рассказал.
— Я не хочу усложнять, понимаешь? Я в этих вопросах не самый везучий чувак. Я как только начинаю чем-то болеть, мне потом сложно оторвать это от себя. А отрывать приходится постоянно.
Я почувствовал, как её ногти впились мне в спину:
— Ты же говорил, что ничего не боишься.
— Я много чего боюсь. Просто не кричу об этом на каждом шагу. Я, бля, до усрачки боюсь клещей, ветряков и хирургического вмешательства. Но ничего из этого нет в нашей комнате. Нас с тобой тоже в ней нет. Всё, как ты когда-то хотела.
Она резко завалилась на спину рядом со мной, повернула голову и уткнулась губами мне в ухо. Капризные интонации сменил её мягкий шёпот.
— Я знаю, что ты спишь с кем-то ещё. Знаю, что нам так можно. Но будто бы можно только тебе. Потому что мне противно от мысли, что когда-то я могла такое придумать. Я не знаю их имён и номеров телефонов. Не могу представить, как они смеются и какие наряды они надевают. Но я будто бы с каждой из них спала, понимаешь?
— А теперь дай слово, что это не главная причина, по которой я до сих пор тебе интересен, — даже не заметил, как повысил на неё голос.
— Заткнись. Я всё это понимаю.
Она перепрыгнула через меня и направилась в сторону балкона.
— Оденься, там холодно.
— Не холоднее, чем рядом с тобой, дурак, — засмеялась, взяла с подоконника сигарету и вышла на балкон.
Я приподнял голову, чтобы посмотреть на неё, но в глаза бросилось только предрассветное небо, которое сегодня напоминало мне растущую гематому.
С балкона она вышла на носочках, но уже по её взгляду я понял, что разговор ещё не закончен. Да и пусть. Я был готов спорить с ней сутками. А молчать был готов даже неделями.
— Кстати, как тебе моё новое бельё? Ты вообще обратил на него внимание?
— Что? При чём здесь бельё?, — я искренне охуел от смены риторики.
— Вы никогда не уделяете женскому белью должного внимания, но почему-то постоянно пиздите, что мы покупаем его только ради вас.
— Кот, мы найдём твоё бельё и я обязательно оценю его отдельно от твоего клёвого тела. Договорились?
— Не напрягайся, его оценили ещё до тебя. Тело, думаю, тоже.
— Да, и как же это?, — моё любопытство зашкалило.
— До отъезда к тебе я заходила в Дану. Хотела взять пару футболок и шорты. В соседней кабинке какая-то женщина примеряла платье, пока её мужик пялился на меня сквозь щель в шторке.
Бля, как же он покраснел, когда мы встретились взглядами в зеркале. Я как раз была в этом белье. Я просто улыбнулась и подмигнула ему. Сначала самой было неловко, но потом я вспомнила о тебе. О нашем… Окей, о моём плане. У меня от злости в глазах потемнело, я просто распахнула кабинку и указала ему пальцем на пуфик. И я тебе клянусь, в тот момент я была готова абсолютно на всё. Была бы трахнута в примерочной пожилым, женатым дядькой, потому что так и не разобралась в себе. Потому что не научилась жить эту ебучую жизнь, — первая слеза уже катилась по её щеке.
Я начал вставать с кровати, чтобы как-то её успокоить. Но было уже поздно.
— Но ничего бы не было. А знаешь почему? Вы только говорите о том, что ничего не боитесь. А на самом деле вы боитесь вообще всего: ветряков, ковида, войны. И больше всего на этом свете вы боитесь женщин. Жён и матерей, любовниц и строгих директрис. Всех, у кого есть или была возможность рожать.
В этот момент я уже понял, что наш диалог станет моей новой заметкой.