30 лет назад я стал диаконом. С добрым юмором сейчас вспоминается, какой же я был тогда романтичный. Но не наивный. Поскольку, в отличие от многих, не имел иллюзий насчет РПЦ и понимал, что придется расплатиться свободой. А для меня это высшая ценность по жизни, потерять свободу было равносильно смерти. Поэтому в клир долго не стремился. А потом подумал, что жизнь уже и так считай закончилась, тем более такой мистический возраст, о котором поет Высоцкий:
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас — как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен Бог —
Ребром вопрос поставил: или — или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо,
А нынешние как-то проскочили.
В общем, как ни романтично и ни смешно, но я пошел умирать. Мол, чего уж тут носиться с какой-то свободой, за порогом жизни этого не жалко. Почти что как у героя Лескова: «Жизнь закончилась, начинается житие». И ровно в день рождения, когда исполнилось 37, подал прошение на рукоположение, которое и состоялось через полмесяца. Можно сказать, совершил акт самоубийства. Знал бы я тогда, что жизнь только начинается… А ведь митрополит Филарет что-то чувствовал с самого начала. «Я боюсь», – так и сказал, беседуя перед рукоположением.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель.
Вот и сейчас — как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен Бог —
Ребром вопрос поставил: или — или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо,
А нынешние как-то проскочили.
В общем, как ни романтично и ни смешно, но я пошел умирать. Мол, чего уж тут носиться с какой-то свободой, за порогом жизни этого не жалко. Почти что как у героя Лескова: «Жизнь закончилась, начинается житие». И ровно в день рождения, когда исполнилось 37, подал прошение на рукоположение, которое и состоялось через полмесяца. Можно сказать, совершил акт самоубийства. Знал бы я тогда, что жизнь только начинается… А ведь митрополит Филарет что-то чувствовал с самого начала. «Я боюсь», – так и сказал, беседуя перед рукоположением.