Разгоны внутренних протестов


Kanal geosi va tili: Belarus, Ruscha
Toifa: Bloglar


Хочу пишу, хочу не пишу

Связанные каналы

Kanal geosi va tili
Belarus, Ruscha
Toifa
Bloglar
Statistika
Postlar filtri


Я вам щас наставлю хотдогов с камнями, дураки дурные!


Если удается создать целую «семью» таких людей, становится очевидно, что вообще-то нет и никогда не было в жизни чего-то важнее этого.


Со стороны может показаться, что я инвестирую больше всего своего времени и ресурса в работу, и это будет ошибкой. С самого детства я инвестирую больше всего времени и ресурса в построение качественного, глубокого и настоящего контакта с другими людьми. Это то, чем я по-настоящему горжусь — целый мир, который мы смогли построить с моими друзьями и близкими. И это то, что делает мою жизнь настоящей, особенной, стоящей всего — что бы вокруг ни происходило.

Я не раз слышала разные мнения со стороны, мол мы блаженные, или есть какой-то подвох, или ничего себе как бывает: хотя мне кажется, только так и должно быть, абсолютно все заслуживают, чтобы у них так было (даже Путин! Может если б у него так было, и войны бы не было).

Количество ошибок, сделанных по пути, количество манипуляций, лжи, столкновений эго, попыток контроля, попыток избыточного растворения — о, их множество, и я благодарю себя за то, что в конечном итоге не побоялась все из них совершить, чтобы понять основные базовые законы, на которых строится волшебная планетка с «моими людьми». Они простые, и вы их знаете. Но их важно не просто знать, их важно прожить.

Правило 1: Просто люби. Ты любишь, потому что хочешь любить, и больше нипочему. Не оценивай, не навешивай ожидания, не требуй соответствия твоему представлению о жизни, не жди «пока раскроется потенциал», просто люби и будь благодарной за историю, которую тебе показывает человек, которого ты почему-то ведь каждый день выбираешь. Если ты все еще с ним, а он все еще не такой, какой тебе хочется — это не он тебя обманывает, это ты себя обманываешь. Поэтому, либо люби, либо не мучай вас обоих и оставь в покое.

Правило 2: Принимай. Я знаю, всех уже тошнит от слова «принятие», но я не знаю как еще назвать способность быть своему близкому не моральным компасом и не воспитателем, а безопасной гаванью, куда можно прийти с любой хуйней, истерикой и глупостью, и быть услышанным. Знание, что у тебя есть такие люди — это, наверное, одно из лучших ощущений на земле.

Правило 3: Доверие, вера и правда. Мы все конечно же знаем что такое врать близким, я в том числе, притворяться не буду. Со временем стало понятно, что выращивать в любых близких отношениях честность, как базовый принцип, на самом деле делает любые отношения более безопасными, а не тревожными. Какая бы хуйня ни произошла, как минимум мы все уверены, что за ней последует честный разговор о ее причинах. Тут рано или поздно всплывает важный бонус: полноценно быть честной с другими можно только тогда, когда научишься быть честной с собой :)

Правило 4: Не отвергай. Резкие баны, исчезновения, игнор нужно оставить для долбоебов с дикпиками в личке, троллей из интернета и просто неприятных людей. Близкие заслуживают разговора — что бы они ни сделали, and I mean it. Не надо им мстить за то, что мать была холодной, бывший бросил, отец не уделял внимания, учительница в школе орала. Они не виноваты в этом всем и несут ответственность только за то, что сделали сами.

Правило 5: Не контролируй. Воистину испытание для людей с тревожностью, нестабильной самооценкой, раздутым эго, различными травмами, ну то есть почти для всех из нас :) Самый сложный уровень — отпустить людей вокруг, не ждать от них преданности, вечной любви, чего там еще, потому что они тебе не принадлежат. Потому что все равно нет ценности в любви по принуждению. Потому что нет знания лучше, чем знание о том, что человек рядом волен уйти в любой момент, но он каждый день продолжает выбирать тебя. А ты его.

Если всмотреться во все эти в общем-то очевидные правила, то становится видно что их все объединяет. Отношение к другому из взрослой позиции, как к отдельной личности, прекрасной самим фактом своего существования в твоей жизни. Эти люди важны просто потому, что дают тебе привилегию любить, быть любимой, радоваться и с любопытством наблюдать за их движением и ростом. Все.

Если удается выстроить хотя бы один такой контакт, это уже делает жизнь существенно лучше.


Мне кажется, если бы люди чаще смотрели на горы, мы жили бы в совсем другом мире.

Свет существует, пока мы на него смотрим. Почти буквально, как в двухщелевом эксперименте, который почти кричит нам, что все волна, пока не посмотришь на нее: и тогда она свет, яблоко, прозрачная слеза, умопомрачительный закат, винтажный деревянный стол с отсветами жирных пятен, блеск клавиш под пальцами пианиста в старой филармонии, твои глаза, полные очаровательного стыда, ярко-оранжевый стакан апельсинового сока на утренней террасе, рапсовое поле из окна машины, огни стареньких многоэтажек в сумерках, теплая сморщенная сухая рука. Но как только отвернешься — снова лишь волна, жадно ждущая наших взглядов, как старшеклассница ждет взгляда самого популярного выпускника.

Мы перестаем смотреть, и поэтому мир начинает забывать о том, какой он красивый. Мы перестаем смотреть вокруг, и скролим глазами все то же самое, но в маленьком размере и цифровое: если подумать, как глупо выглядит человек, залипающий в ленту инстаграма где-нибудь на берегу моря, как трудно его было бы понять примерно всем нашим предкам. Взгляд это не только получение информации, но и посылание ее вовне, мы буквально формируем окружающий мир глядя на него, и пускаем его на самотек, когда перестаем смотреть. И мир мстит нам за это, привлекает наше внимание катаклизмами, войнами, ужасами в наших экранчиках, и мы все ждем, когда же это закончится, а оно не закончится, пока мы не отложим это все, не выйдем на улицы, и не посмотрим друг на друга: жадно, вдумчиво, с искренним интересом и попыткой понять. Пока не зажмуримся от яркого света фары в дождливый день, на фоне которой видны капельки дождя, и пока не придумаем этим капелькам дождя десятки волнующих ассоциаций. Пока не замрем, не остановимся, не вдохнем, не увидим, наконец.

Сегодня прочитала в книге хорошую фразу: eye contact is what keeps us civilized. И где-то еще прочитала или увидела в каком-то фильме, что если внимательно смотреть по сторонам, можно увидеть, как бог говорит с тобой. Выбирай любое, веришь ты в бога, вселенную или справедливость, выбирай хоть что-нибудь, даже если уже не веришь ни во что. Выбирай и смотри, ведь пока ты смотришь волна это частица света, и именно так свет и побеждает.


Первый раз этот запах я услышала, когда рядом было много людей. Он аккуратно и вкрадчиво скользнул в мои ноздри, пронзив голову вплоть до самых расширенных зрачков. Мне хотелось уткнуться носом прямо при всех, но я не стала, потому что… потому что я не помню почему мы, люди, уже давно так не делаем.

Это был запах чего-то неуловимо знакомого, за чем гонишься всю жизнь и никак не можешь поймать, ухватить достаточно надолго, чтобы произошло узнавание. Это голубая плитка Zima Blue, это почти утерянный музыкальный мотив, переходящий из мелодии одной эпохи в другую. Это мое забытое прошлое, это обещание дивной истории, это дом и дорога одновременно, это тело и кровь, которая бежит по его пальцам.

Это дерево, камень, соленый океан и запах угля, приправленные ароматом свежих ирисов, смолы и утренней газеты, на которую пролит чай. Запах глубокого ранения, заживленного невероятной силой и отчаянием, а еще смирением перед тем, что сильнее нас.
Это запах шипящей соли на еще багровом рубце, легкомысленно посыпанном лепестками цветов из рассохшейся деревянной вазы, словно эта шалость может кого-то исцелить. Это запах давно наложенного проклятия (безнадежно проклято!), это запах исцеления от правильно сказанных слов самым долгим вечером лета. Это запах «я наконец тебя нашла», это запах «и от этого еще больнее».


Мне иногда кажется, что все вокруг меня — по большому счёту иллюзия или рендер. И когда так кажется особенно сильно, мозг начинает дорисовывать всюду детали.

Вот я иду по площади и представляю, как в стыках между плитками загорается фиолетовая подсветка ровно в момент, когда я наступаю туда. Или как улица по которой я иду вдруг заворачивается в спираль, как в Докторе Стрендже, и дома складываются пополам. Я смотрю на деревья и в воображении подсвечиваю их листья фосфорным отсветом, а в воздухе мысленно рисую яркие разноцветные неоновые линии, которые остаются следами от прошедших мимо шумных компаний и музыки в наушниках у людей.

Или вот я смотрю куда-то через шпили собора в небо и представляю, как все видимое вокруг начинает мигать и проблёскивать электрическими разрядами по мелкой сетке, а через сетку начинает едва различимо проглядывать что-то совсем другое, не из нашей реальности.

Уточню на всякий случай, что я в эти моменты совершенно трезва, просто бывают дни, когда мозгу становится тесно в этой реальности и он начинает ее сплющивать и крутить как ему вздумается. Бывает ещё, что я сижу одна в кафе и разглядываю людей, пытаясь дорисовать вокруг них разными цветами и текстурами эмоции, которые они испытывают и транслируют вокруг себя. Или пропускаю все через фильтр внутренней нейросети, чтобы эти люди стали мультяшными или будто нарисованными масляными красками.

Последнее время это случается все ярче. Хотя прошедшие пару лет моменты, когда я отпускала на волю воображение и переключалась (из режима «бежать и контролировать 10000 вещей на бегу» в режим «остановиться, наблюдать и придумывать») — эти моменты в моей странной новой жизни случались не так часто. И вот, наконец, все это изнутри стало пролезать буйным цветом, как трава через асфальт.

Что интересно, полученный опыт очень сильно напитал воображение, появилось так много нового сырья, из которого можно строить реальности — просто рай для демиурга. И единственное, что стояло на пути между мной и прыжком веры в котёл с фантазиями, теперь наконец остановило свою работу до следующего раза, когда нужно будет адаптироваться к катастрофам. Это состояние защиты и выживания, что переводит тебя в чрезвычайный режим и ты каждый день просчитываешь сотни сценариев, чтобы быть готовой на них реагировать — не до эмоций, не до творчества, не до любых других состояний, где нельзя обойтись без признания своей уязвимости. Состояние защиты, которое обесточивает множество сложных систем внутри до лучших времён и оставляет самое необходимое: то, что делает тебя достаточно устойчивым и нечувствительным к боли, чтобы пройти сквозь пожар по натянутому через пропасть канату.

Но что интересно, в моем случае, чрезвычайный режим выключился не тогда, когда я дошла по этому канату до конца. А когда перестала качаться на канате и поняла, что канат, вероятно, это теперь новый вид дорог в моей жизни, да и с огнём я уже как-то в порядке. Да и не такой уж это и канат, если подумать, а вполне себе нормальный веревочный мост, чего драматизировать? А огонь по меньшей мере освещает путь, что уже неплохо.

И да, раньше, чтобы сплетать новые реальности нужно было сесть на твёрдую землю и почувствовать пальцами траву. Теперь, похоже, начинает получаться делать это даже вниз головой, вися на перилах веревочного моста. Как сказал один там комик-убийца — что нас не убивает, делает нас страннее.


Как же охуенно снова полноценно чувствовать и вспоминать какой должна быть на вкус еда, каким на громкость смех, какими на мягкость поцелуи, каким на яркость все вокруг.
Когда сам феномен желания возвращается в жизнь и ты больше не планируешь, не ставишь цели, не рассчитываешь – ты хочешь.


Остаток дня они пили холодные коктейли, потом пошли домой к Валерии, открыли бутылку шампанского, объелись курицей на соли, рисовали акриловыми красками на газетах, пели песни, танцевали, прыгали на диване и Лера катала его на спине. Затем она его выкупала, напускав гору пены, из которой Анатолий делал себе то бороду, то шапку, то русалочий лифчик, а после, завернув в полотенце отнесла на диван, где они сели смотреть мультик про короля льва. 3D очки все время сползали на нос, шампанское щекотало на небе, мир казался очень большим, смешным и ужасно новым. В целом, Анатолию нравился этот мир.
– А что мы будем делать завтра? – зевая спросил он, ложась спать.
– Уж наверняка что-нибудь интересное, – ласково улыбаясь ответила Валерия и поцеловала его в лоб.
Утром Анатолий открыл глаза, первые пять минут глядя в потолок и вспоминая вчерашний день. Затем поставил ноги на пол и понял, что ноги – это его прежние взрослые волосатые ноги. Он очень спокойно подошел к зеркалу, посмотрел на привычного себя – красивого скуластого мужика с легкой проседью – и ухмыльнулся.
– Эээй, ты больше не ребенок... – услышал он со стороны сонный голос Валерии.
Он посмотрел на нее, широко, по-детски улыбнулся и сказал:
– Неееет, Лера. Теперь я больше ребенок, и на меньшее не согласен.
*
С днем рождения!

6 августа, 2017


***

Анатолий проснулся от звука захлопывающейся в предбаннике двери. Он лениво оперся на локоть и с удивлением отметил, что конец кровати дальше, чем он привык. Сквозь плотно задвинутые шторы пробивалось не очень убедительное солнце, с балкона слегка тянуло табаком.
Он свесил ноги с кровати и встал. Замер. Потолок был очень высоко, пол был очень близко. Анатолий взглянул на свои руки и вскрикнул, вскрикнул высоким детским голосом. Пару секунд разглядывая тонкие маленькие пальцы, он испуганно пытался уложить мысли в голове. Мысли не укладывались.
В двери начал поворачиваться ключ. Анатолий дернулся к двери, затем совершенно неожиданно для себя забрался под одеяло и спрятался там.
– Эээй, ты где? – это был голос его жены, Валерии. Анатолий молчал и шумно дышал под мохнатым бежевым одеялом, под которым постепенно становилось жарко.
– Именинничееек!
Звук шагов, приближающихся к кровати, резкий свет, прохлада.
– Божечки! Мальчик, что ты тут делаешь?
Анатолий в смятении смотрел на жену. Валерия смущенно и требовательно смотрела на него.
– Не расскажешь мне где Анатолий? – спросила она.
– Я... Кажется, я Анатолий, – ответил Анатолий.
Жена закатила глаза, тряхнула головой и пошла на кухню. На кухне она, конечно, никого не обнаружила и стала звонить. Телефон на столе завибрировал.
Анатолий пошел вдоль комнаты и аккуратно приблизился к зеркалу в прихожей. В зеркале на него большими глазами смотрел мальчик лет семи. С худыми коленками, торчащими в разные стороны волосами и синяком на лодыжке.
– Послушай, коала, это реально я, – сказал Анатолий. – Кажется, я перестал быть Львом, и стал ребенком. Как у Ницше, сечешь?
Валерия медленно подошла к зеркалу и стала всматриваться, узнавая в этом ребенке своего мужа с детских фотографий.
– Похож, – задумчиво сказала она.
Они смотрели друг на друга и молчали, сбитые с толку.
– Покурим? – спросила Валерия.
Анатолий кивнул. Они пошли на балкон, Лера протянула ему сигарету. Он с непривычки выронил зажигалку из маленьких детских рук, поднял, закурил, сильно закашлялся.
– Интересно, выходит, у тебя даже легкие новые.
Продолжая кашлять, Анатолий кивнул.
– Что будем сегодня делать? – спросила Валерия.
– Ты такая спокойная... А что мы будем делать С ЭТИМ? – Анатолий ткнул себе в грудь.
– Ну не знаю, мороженым тебя покормим. Хочешь мороженое?
Анатолий очень хотел мороженое.
– Пойдем в парк, будем катать тебя на каруселях.
И они пошли в парк.
В парке Анатолий съел всю сладкую вату, какую нашел, покатался на всех каруселях, отобрал у какой-то девочки шарик, разогнал голубей, ответил звонким мальчишеским голосом на рабочий звонок и сказал, что у дяди Толи сегодня выходной. Валерия втихаря подливала ему пиво в стаканчик от кваса, кормила кукурузными палочками и снимала видео, где он визжит, катаясь на машинках.
– Можешь такой надуть? – Анатолий сосредоточенно выдул огромный жвачный пузырь, который тотчас лопнул и облепил ему все лицо.
– Пффф, вот еще, – фыркнула Валерия и стала вытирать липкие остатки пузыря с его раскрасневшихся щек.
А потом они пошли на катамараны. Анатолий пыхтел, крутил педали и всячески пытался показать, что ему вовсе не сложно, пока Валерия расслабленно крутила ногами, иногда брызгая на него грязноватой илистой водой из Свислочи. В какой-то момент они остановились посреди реки и Анатолий расслабленно закурил, ловя осуждающие взгляды женщин с берега.
– Сегодня хороший день, – сказал он, выдыхая облако дыма и стараясь не кашлять. – А что там у нас с работой?
– Тебе нельзя работать, трудовой кодекс запрещает. – Валерия ткнула его в нос и расхохоталась.
– Я взрослый мужик, никто мне ничего не запрещает! – Анатолий почесал тощую коленку, посмотрел на жену, а затем расхохотался сам.
– Пойдем к берегу, мужик. – хихикнула Валерия, и они направили катамаран к станции проката.


Наткнулась на старый рассказ, однажды подаренный отцу на день рождения, и решила оставить его здесь.


Лучший способ пережить сложный период, это понять, что спустя время, ты будешь вспоминать этот эпизод, как безумный, но вообще-то счастливый. И понять: это значит, что ты счастлив прямо сейчас.

И (щелчок)
Мир взрывается красками.


Думала ли я когда-нибудь, что буду так скучать по тебе?

Наша с тобой история любви противоречива: сначала я была привязана к тебе, но все подумывала бросить, потом уехала от тебя и радовалась, а после — вернулась с надутым, недовольным лицом. Ты по-доброму снисходительно, хотя и немного расстроенно, принял меня такой.

Какое-то время я тебя отталкивала.
Но после начала делиться с тобой частичкой себя уже сознательно, понемногу добавляя то здесь, то там. Мы вместе находили людей, которые делали нашу любовь крепче. Мы придумывали проекты, которые делали тебя ярче. Я в твоих объятиях смеялась, рыдала, проживала жизнь за жизнью, нервно курила, ругалась, придумывала идеи, сладко спала, а порой и вовсе не высыпалась.

Для тебя я придумала самую рискованную свою идею, и за этот риск мне пришлось заплатить нашим расставанием. Расставание было внезапным, грубым, практически насильственным и совсем не по моему желанию. Я успела взять только маленький рюкзачок и лишь те вещи, что уже были на мне. И с тех пор я каждый день пытаюсь вернуться. Думала ли я когда-нибудь, что буду так скучать по тебе?

Здесь, далеко от тебя, я всюду вижу твои фантомы, твои призраки. Я еду по другим улицам, но мне периодически мерещатся наши. Мозг так отчаянно тоскует, что достраивает картинку на любой похожей местности, и я на несколько секунд теряю ориентацию, пытаясь осознать что именно сейчас вижу.

Да, я проживаю уникальный опыт здесь и расту быстро, как никогда до этого. Но для того только, чтобы вернувшись поделиться этим опытом с тобой. Последнее время ты снова снишься мне почти каждую ночь. И таким, какой ты сейчас — депрессивный и обездвиженный, практически пленник. И таким, каким ты станешь: яркий, живой, брызжущий жизнью, свободный и громкий. Может быть сейчас ты сам в себя не веришь, винишь за то, что вынужден все это терпеть. Но даже так, даже маленькими шажками, ты вдохновляешь меня.

Говорят, чтобы по-настоящему понять ценность чего-либо, нужно это потерять. Мне всегда казалось это незрелой и инфантильной позицией: если ты не понял что тебе дорого еще тогда, когда оно у тебя было, значит ты просто идиот. Но мне ты был очень дорог и прежде. А сейчас, после всего, что с нами случилось, я не просто люблю тебя, я горжусь тобой. И верю, что мы скоро встретимся, мой смелый, туманный город-герой Минск.

Думала ли я когда-нибудь, что буду так скучать по тебе?


у этого дня хорошее послевкусие.

будто я долго хотела мороженое,
представляла его очень вдумчиво,
знала вкус его прямо заранее,

а оно оказалось вкуснее.


Это настолько Жизнь, что почти фантазия, слишком по-настоящему, чтобы быть правдой.


Люблю вас, дорогие мои чытачы, вы у меня тут все неслучайные.


Некоторые люди приходят в жизнь друг друга и вмешиваются в устоявшиеся системы друг друга, чтобы их саботировать. Каждый при этом глубоко внутри хочет не подчинить другого своей системе, а взломать и изменить собственную, потому что она перестаёт делать его счастливым. И всякий, с кем это происходит, всегда узнает из толпы такого же.

Для обновления своей системы нужен осколок хаоса, вмешательства, новых элементов, на которые ты будешь по-новому реагировать. Это будет не всегда приятно, иногда даже больно, а нередко — восхитительно.

Всегда проще увидеть нежизнеспособность чужих правил и катализировать в них баги, сложнее сделать то же самое по отношению к собственным. Но вторая сторона точно так же видит все несовершенства и противоречия в твоих правилах и точно так же нащупывает тонкие места.
В таком процессе, если все сложится удачно (а с таким количеством переменных порой остаётся уповать только на удачу), удаётся не просто потреблять и усваивать окружающий мир, но совместно создавать какой-то свой.

Искусство этого взаимного саботажа дело тонкое, требующее бережности и искреннего интереса друг к другу, любое неаккуратное движение приносит больше вреда, чем приносит пользы движение правильное.
Поэтому любой нормальный человек в принципе избегает подобного и правильно делает. Есть множество более травоядных способов изучения себя и мира: медитация, психотерапия, путешествия, что-то там ещё. Они спокойнее, медленнее и намного безопаснее. И не требуют так пристально вглядываться ещё и в другого, а только лишь в себя самого, там в конце концов есть на что посмотреть, а другие пусть сами себя разглядывают.

В общем, это способ взаимодействия весьма дорогой и с высокими рисками. К тому же, такое взаимное проникновение делает вас не только повышенно уязвимыми друг для друга, но и (в том числе поэтому) создает между вами высокоточный интерфейс, который трудно просто так найти где-то ещё. Что сделает вас, чем бы это ни закончилось, так или иначе связанными надолго, хотите вы этого или нет.
И тут бы мне написать абзац, который должен начинаться со слова «зато...», но его не будет. Все эти «зато» очевидны, а ещё ряд «зато» становятся понятны уже внутри. И как я уже сказала, любой нормальный человек должен подобное избегать, оно того просто не стоит.
А для тех, кто решил, что стоит или уже знает, что стоит — не забывайте платить ещё и налоги. Других советов у меня для нас нет.


Это я и моя субличность сегодня находятся в удивительном единодушии


Memensk dan repost
🖤✊✌️


Едва ли в моем мире существует чувство, приносящее большее облегчение, чем очередное осознание, что во всем виновата я сама. И во всем хорошем тоже «виновата» я сама.

Сегодня случился потрясающий день, который дважды выстрелил прицельно в голову этими двумя пулями полной ответственности, которые я прочувствовала до самых костей. Сартр снова оказался прав.

Понимание, что ты становишься жертвой не обстоятельств, не чужих поступков, не чьих-то там неблагородных намерений, а по большей части своей только глупости — невероятно освобождает каждый раз. Будто со спины падает тяжеленный рюкзак, набитый камнями и прочими тяжелыми тупыми предметами: вот камень зависимости от того, на что ты якобы не можешь повлиять, вот камень злости на все на свете, вот дубина самобичевания за свои же вполне нормальные человеческие желания, вот камни, которые ты готов бросить во все на свете огороды, кроме своего. И, наконец скинув это все с глухим стуком об землю, вдруг понимаешь, что единственный тяжелый тупой предмет здесь — ты.

И становится и смешно, и немного стыдно, но по большей части очень хорошо. Выходит, как и всегда, сюда тебя привела не судьба, не обстоятельства, а ты сам. А значит, ты же можешь себя отсюда вывести. Но сначала, конечно, как следует посмеяться.

И вот, прогнав в голове все свои идиотские решения и хорошенько отбив ладонью лоб, я решила символично попрощаться с тем, с чем стоило попрощаться ещё очень давно.
Я ехала в место, где очень давно не была, и которое было полностью пропитано той историей, с которой я собиралась проститься навсегда и принять, что ее больше никогда не будет — именно с историей, ведь с человеком я простилась давно. И именно Историю я все пыталась воспроизвести, а не человека, и именно ее пора было похоронить.

Я приехала в это поистине почти священное место, слегка подрагивая от сумасшедшего шквала флешбеков, смотрела на щемяще знакомые плитки, деревья, окна, разметку стоянки, и перед глазами проносилась целая жизнь, которую я тут прожила. Я думала, как это было здорово, красиво, счастливо, безумно, я почти видела себя сколько-то летней давности сидящей вот здесь, или идущей вот тут, и почти могла дотронуться.

Я даже пустила сентиментальную слезу благодарности за это время тому, с кем его провела, пока вдруг очень звонко и ярко не ощутила, что в первую очередь я должна благодарить себя. Что все, что я смогла почувствовать и пережить не осталось здесь, в этом месте, в той истории, оно всегда у меня было и никуда не делось. Что даже не нужно здесь ни с чем прощаться, я построила такую историю по крупицам, по деталькам не для того, чтобы выбросить ее — а для того, чтобы она стала частью меня, дополнила остальной механизм.
Мне не нужно ни избавляться от неё, ни возвращаться к ней, это просто things I do, и я могу делать так сколько угодно раз, какими угодно другими способами и формами, с какими угодно людьми. И я умудрилась забыть об этом на ощутимо долгое время, чтобы сегодня вспомнить.

Да, брать ответственность за свои ошибки — это прекрасно. А брать ответственность за своё счастье — прекрасно вдвойне.
Новая жизнь с понедельника это, конечно, ужасно пошло. Но с другой стороны, ирония весьма в духе всего сегодняшнего дня.


В прошлый раз это был траур о том, что случилось и я потеряла. В этот раз это траур о том, что так и не случится.

20 ta oxirgi post ko‘rsatilgan.